Человека всегда привлекали зеленые тона: зеленый цвет явился тем оттенком, который сыграл доминирующую роль в использовании природного камня человеком. Долгим и постепенным опытом научился человек отличать свойства этого камня и находить тот вязкий и прочный материал, который могли ему доставить только нефрит или яшма.
Индия и прилегающие к ней районы бедны зеленым камнем: по-видимому, ей на ее первых исторических путях были недоступны нефритовые месторождения на север от Гималаев, а красивый жадеит Бирмы очень долго оставался совершенно незнакомым индийскому народу. Среди обилия красного камня зеленый самоцвет почти отсутствовал, и лишь зеленые цирконы Цейлона, золотистый хризоберилл, зеленый турмалин Бирмы да редкий серебристый авантюрин южных индийских провинций разнообразили красную гамму восточных самоцветов.
Высоко ценя изумруд и приравнивая его в цене к рубину, за зелеными камнями Индия должна была обращаться на Запад. В красивых и ярких образах индийских лапидариев перед нами вырисовывается таинственная гора в стране варваров, где только маг-кудесник может завладеть прекрасным изумрудом. Это был, несомненно, Египет, откуда Восток черпал богатства зеленого камня, обменивая на него шелка и пряности, рубины, сапфиры и жемчуг своей страны. По-видимому, много позднее сюда, в Дели, по священной дороге через Гималаи и Памир, стал проникать зеленый нефрит. Слава этого камня, в связи с установлением торговых путей между Индией, Центральной Азией и Китаем, стала распространяться повсюду на Востоке, постепенно завоевывая декоративное и камнерезное искусство.
Не более богата зеленым камнем Средняя Азия, куда он ввозился с юго-запада, с берегов Красного моря. Несколько шире встречался зеленый камень в районе ассиро-вавилонских владений — в древней Халдее; зеленая яшма, плотные зеленые роговики, наконец, прекрасные и разнообразные зеленые камни медных рудников верховий Тигра и Евфрата, Армении, северного Ирана и Крита широко использовались для печатей и амулетов за несколько тысячелетий до нашей эры. Тогда яркий самоцвет еще не играл сколь-ни-будь заметной роли — камень был лишь материалом для воплощения идей, а не самодовлеющей эмблемой красоты природы.
Несколько тысячелетий шла добыча изумруда в Аравийской пустыне, не прекращаясь ни в римское, ни в арабское владычество. По-видимому, копи усиленно разрабатывались в средние века, так как арабские лапидарии X-XIII вв. говорят об энергичных работах в копях Джебель-Забараха. Отсюда вплоть до XV в. шел изумруд во все страны Запада и Ближнего Востока; неведомыми нам сейчас путями проникал он в разные эпохи в Персию для филигранных работ, в Византию — для орнаментов, в Рим — для украшения пышных одежд и убранства эпохи империи.
Переходим к Греции, где любовь к ярким тонам ограничивала применение зеленого камня, где для глиптики и рельефной резьбы лишь изредка использовался зеленый камень Кипра или смарагд Египта. Ни зеленые мраморы, ни темно-зеленый прекрасный порфир Крокеи не могли удовлетворить вкуса греков; белый мрамор или красный сердолик оставались эмблемою их любви к ярким цветам красочной палитры. Только после походов Александра на Восток зеленая плазма стала украшением перстней, а редкий изумруд Египта, как особая ценность, попадал в руки лишь самых богатых и знатных греков.
Другую картину мы видим в древнем Риме, особенно в эпоху империи, где зеленый камень во всем разнообразии и красоте своих красок, блеска и тонов доминировал в пышном убранстве домов и утвари.
