В этом послании Беневент предложил обеспечить тайный увоз из Туманного Альбиона не только Ламотта, но и находившихся у него бриллиантов. За свои услуги он запросил ни много ни мало 10 тысяч гиней, то есть 260 тысяч ливров. Ламотт действительно был хорошо знаком со старым педагогом, который в обмен на некоторое вознаграждение дал согласие выдавать «графа» за своего племянника. Ламотт боялся, что его разыскивает английская полиция.
Сумма, запрошенная престарелым итальянцем, была чудовищна, однако Адемар посчитал предложение вполне приемлемым и поспешил переслать письмо Беневента Марии-Антуанетте. Королева быстро добилась согласия короля. 4 апреля министр иностранных дел сообщил Адемару, что Беневенту можно заплатить аванс в виде 100 гиней и дать твердые гарантии в отношении остальной суммы, которую тот получит, как только Ламотт окажется под стражей в любом из французских портов. Адемар известил Дакоста, что его предложение принято. Посол возложил организацию похищения на первого секретаря посольства Сибиля дАрагона. Секретарь, в прошлом боевой офицер, слыл человеком действия и быстро составил план похищения. Беневент должен был убедить Ламотта побыстрее покинуть Эдинбург якобы потому, что там оставаться долее очень небезопасно. После этого итальянец приедет с Ламотт в Ньюкасл, где весьма нетрудно убедить «графа» посетить расположенный недалеко порт Шилдс. К этому времени за Дакоста и Ламоттом будут наблюдать два тайных французских агента. Двое других людей д Арагона прибудут морем в Шилдс на небольшом судне с надежным экипажем. Это судно не могло вызвать ни у кого подозрения, поскольку из Шилдс вывозилось за границу большое количество каменного угля. Беневент даст «графу» снотворного. Ламотта быстро перенесут на корабль, и вскоре он будет в руках справедливого французского правосудия.
29 апреля Беневент сообщил из Эдинбурга, что на днях известит о своем отъезде вместе с Ламоттом в Ньюкасл, куда они действительно отправились. В Лондон спешно прибыли выделенные для выполнения секретной миссии французские полицейские Кидор и Гранмезон. Узнав только от посла о возложенном на них важном и ответственном поручении, полицейские не очень-то обрадовались. Им явно не улыбалось быть вздернутыми на пеньковую веревку в Англии в случае провала операции. Однако до этого дело не дошло.
Во время встречи с французами Беневент выдвинул множество предлогов для своего отказа участвовать в похищении. Кроме всего прочего, по словам итальянца, «граф» очевидно заподозрил приближающуюся опасность и не изъявил желания отбыть в Шилдс. На самом деле, по всей вероятности, Беневент предпочел во всем признаться Ламотту и поделиться с ним полученными деньгами. Возможно даже, что весь план был заранее разработан самим Ламоттом. В таком случае «граф» оказался достойным учеником своей распрекрасной мошенницы-женушки. Казалось, что все уже ясно, но все же…
Возникает вопрос, а не была ли королева связана каким-то образом со своей подругой Ламотт? Сама Мария-Антуанетта это категорически отрицала. Ранее многие историки были склонны поверить этому. В настоящее время большинство исследователей считают, что королева бессовестно лгала. Исследователь Ф. Эрланже отмечал, что ко времени бриллиантового «дела» Мария-Антуанетта имела уже очень сомнительную репутацию и водила знакомство с подозрительными личностями. Во время обыска у Ламотт был обнаружен ларец с миниатюрным портретом Марии-Антуанетты, который явно был подарен мнимой графине самой королевой. Было заранее предписано изъять шкатулку, которая являлась свидетельством и уликой того, что авантюристка пользовалась милостивым расположением королевы. Кардинал Роган мог наблюдать, как графиня Ламотт выходила из дворца Габриэль в сопровождении одного из камердинеров, которого в действительности изображал любовник Жанны Ламотт аферист Рето де Вильет. Согласно официальной версии, Жанне Ламотт активно помогала подкупленная консьержка. Можно предположить, что Жанна и в самом деле несколько раз побывала у королевы. Возникает вопрос, что же там делала « графиня », о чем беседовала с королевой?
19 мая 1786 г. Мария-Антуанетта писала французскому послу в Вене Марси-Аржанто (это письмо сохранилось в австрийском государственном архиве): «Барон (де Бретей — министр двора и смертельный враг кардинала Рогана — В. П.) расскажет Вам о моих мыслях, особенно относительно того, чтобы ничего не говорилось о свидании и о галереи, он объяснит Вам причины этого».
Отчего Рето де Вильет заведомо неправильно подделал подпись королевы (« Мария-Антуанетта французская ») в подложном письме королевы, в котором содержалось обязательство об уплате ювелирам 1600 тысяч ливров за ожерелье? На суде Рето утверждал, что Мария-Антуанетта боялась давать письменную гарантию погашения долга, и Роган отдал приказ, чтобы не компрометировать королеву, изготовить явно неправильную подпись, таким образом рассчитывая, что ювелиры-иностранцы не смогут заметить явного обмана. Это более вероятно, нежели то, что такой откровенный подлог ускользнул от внимания кардинала Рогана. После ареста кардиналу Рогану дали разрешение написать аббату Горжелю, чтобы тот немедленно, до обыска, сжег переписку кардинала.
